Творчество. Зарисовки
Зарисовки
1. Отрёкшиеся
Вот уже не один день небо здесь оставалось фиолетово-чёрным, испещренным рваными клочьями пепельных, невесомо-громоздких туч. Алая полоса кровавого зарева пожара, дрожащая над горизонтом в свете сотен источающих ядовитое зелёное пламя факелов, становилась всё меньше и меньше по мере того, как непроглядная тьма ночи сгущалась над проклятым городом. Серые очертания голых, искореженных Чумою скелетов деревьев словно растворялись в этой вязкой жиже, исчезая, оставляя лишь небольшую полосу покрытой щербатым, отражающим мириады причудливых теней, камнем головного тракта. Пелена мелкого, противного, непрекращающегося вот уже вторую неделю дождя мгновенно прибивала к земле клубы пыли, поднимающейся следом за бесконечным войском оживших мертвецов. Безмолвие шаркающей тишины лишь изредка прерывалось высоким, леденящим душу воем и до боли в зубах ужасающим, нечеловеческим скрежетом. Армия нежити, гигантским трупным червём, источающим тошнотворное сладкое зловоние гниющей плоти, выползала из осквернённого чрева павшего Стратхольма, и воинам её не было числа.
Похожие друг на друга и, в тоже время, такие разные. Защитники Лордерона, когда-то они были живыми людьми, но теперь, повинуясь воле могущественного Короля Мёртвых, изуродованные и извращённые Чумой, будто в насмешку над судьбою, они стали послушными рабами Плети, силы – в борьбе с которой отдали свои жизни. Волочащейся походкой, сгорбленные, облачённые в остатки проржавевших, рассыпающихся металлической трухой доспехов, они шли на запад, не ведая усталости, гонимые одной только единственной жаждой – жаждой убивать.
Осознание самого себя пришло внезапно, яркой вспышкой молнии пронзая мысли, в безумной ритме вырывая из памяти обрывки прошлого, такие яркие и такие смутные. Это случилось на столько неожиданно, что безукоризненно ровный строй воинов преломился, сломался, сбиваясь с ритма, застопорился, остановился. Сотни пар ввалившихся глазниц, ещё мгновение назад лишённых и проблеска мысли, удивленно и испуганно уставились друг на друга. Тысячи иссушенных глоток взорвались в промозглом воздухе безумным рёвом. Миллионы когтистых, изъеденных язвами и трупными пятнами пальцев сжались в кулаки, царапая потрескавшийся пергамент кожи.
Парящий в нескольких дюймах над землёю Лич удивлённо замер, переводя изумлённый взгляд полыхающих изумрудным огнём глаз с одного воина на другого, попятился. Стоящие по обе стороны от некроманта абоминаторы, повинуясь безмолвному приказу, выступили вперёд, поднимая ужасающего вида громадные тесаки, врезались в застывший строй, спустя несколько секунд появившись с обратной стороны дороги, развернулись, снова вгрызаясь в толпу. Тёмные фигуры в изукрашенных колдовскими рунами мантиях с надвинутыми на самые глаза островерхими капюшонами обступили со всех сторон, плотным кольцом окружив Лича, намереваясь до последнего вздоха защищать своего господина. Хищные изогнутые волнистые лезвия ощетинились стальными зубами ритуальных кинжалов. Они понимали, что это конец.
Понял это и Лич, понял, когда казалось несокрушимые машины смерти – абоминаторы, завязли в толпе обретших свободную волю мертвецов, голыми руками разрываемые на части беснующейся, жаждущей мести толпою. Понял, когда передний ряд аколитов кровавыми брызгами раздираемой плоти смялся под диким натиском бывших воинов Плети, корчась в агонии. Понял, когда почувствовал, впервые за всю свою мёртвую «жизнь», что жизнь эта окончена, и что дни его в этом мире сочтены. Понял, но уже ничего не мог поделать, потому что Ледяной Трон в далёком Нортренде содрогнулся, покрываясь миллионами крошечных трещин, треснул…
2.Судьба и участь народа орков
Они стояли друг напротив друга. Вокруг кипел бой, яростная, жестокая, кровавая бойня, где не было места ни жалости, ни состраданию. Сотни глоток боевым кличем сотрясали напоённый смертью сухой, обжигающий, спёртый воздух Цитадели, заглушая крики и стоны раненных и умирающих. Но всё это было лишь началом, необязательной но вынужденной прелюдией перед тем, как в противостоянии двух самых великих воинов Орды решится судьба и участь народа орков.
Он ждал этого слишком долго, слишком долго тянул, отказываясь поверить в то, что на самом деле было правдой – правдой, такой же беспощадной и неотвратимой как Жажда Крови, пожирающая изнутри само его естество. Оргрим Думхаммер пришёл мстить, мстить за то, что его народ, по воле всего одного отступника был обречён на рабство. Мстить за смерти своих боевых товарищей, погибших в боях по тайной прихоти прихвостней демонов. Мстить за подлое убийство своего друга – Даротана, чьи слова открыли ему глаза на всё происходящее – но было уже слишком поздно. Костяшки пальцев, сжимающих могучий боевой молот, побелели, алые глаза полыхнули огнём, изо рта, усеянного рядом острых клыков, вырвался громогласный рёв.
Блэкхенд, восседающий на гигантском, чёрном, словно душа хозяина, волке, не ответил, лишь покрепче перехватив длинный, иззубренный, покрытый вязью демонических рун двуручный меч. Длинный плюмаж из человеческих волос всколыхнулся, лицо, скрытое под забралом рогатого шлема исказилось от презрения. Он был Вождём, правителем единой Орды и повелителем кланов. На его стороне была сила демонов, и знание это вселяло в него непоколебимую уверенность в своей непобедимости. Выскочка Думхаммер умрёт и он – Блэкхенд – поведёт свою Орду к победе, и вскоре весь Азерот склониться под властью Чёрной Руки.
Блэкхенд не успел увернуться, понадеявшись на своего верного волка, не раз спасавшего хозяину жизнь. И зверь попытался остановить нападающего, разинув ужасную пасть и встав на пути, но сокрушительный удар молота лишь вскользь задел его череп и, не задерживаясь, всей своей мощью обрушился на седока, сметая его с седла. Животное коротко взвизгнуло, переступило с ноги на ногу, повалилось рядом с хозяином. Из проломленной головы на чёрной шерсти блеснули алые капли крови. Оргрим, переступив через агонизирующее тело поверженного волка, медленно подошёл к распластавшемуся на полу Блэкхенду. Могучий орк, облачённый в чёрные доспехи Вождя лежал практически неподвижно, оглушённый падением. Широкий меч выпал из ослабевших пальцев, рогатый шлем, слетевший с головы, откатился в сторону. Думхаммер медленно наклонился, бережно положил молот, с гримасой отвращения на лице отпихнул меч Блэкхенда подальше.
Внезапно, прямо из гущи сражения, на него вынырнули двое орков – оба в чёрных доспехах, тяжело дыша и нервно оглядываясь. Оргрим узнал из сразу – Ренд и Миам – задумай они напасть на него одновременно, у Думхаммера не было бы ни малейшего шанса, но… Братья остановились всего в паре шагов от бездыханного отца, переглянулись, словно некая невидимая телепатическая связь существовала между ними. Оргрим угрожающе зарычал, готовясь продать свою жизнь как можно дороже.
Они не стали нападать. Безразлично повернувшись к отцу спиной, братья скрылись за поворотом тоннеля. Думхаммер презрительно сплюнул им вслед, рывком поднял голову Блэкхенда за волосы, вытаскивая из-за голенища кривой нож...
3.Последняя встреча
- Тиренд…
Эльфийка выступила вперёд, жестом остановила, двинувшегося было следом, могучего друида с головой, увенчанной двумя ветвистыми рогами. Фарион, удивлённый, остановился, нахмурился, недовольно покачав головой. Тиренд, казалось, не обратила ни малейшего внимания на его предостерегающие взгляды, подошла ближе, скинула с головы капюшон плаща, высвобождая водопад ниспадающих на плечи длинных, сине-зелёных волос.
- Иллидан…
Бывший ночной эльф, обнажённый по пояс и изукрашенный сотнями замысловатых татуировок, сложил крылья, чуть заметно поклонился, не отрывая взгляда сокрытых под непроницаемой повязкой, объятых ореолом багряного пламени, глаз, от лица жрицы.
- Мне жаль, что нам вновь пришлось встретиться при подобных обстоятельствах, любовь моя, но я рад нашей встрече. Ты изменилась за эти годы, Тиренд.
- Ты тоже Иллидан, - жрица печально посмотрела на полудемона, - Ты тоже изменился, и мне горько смотреть на то, во что превратила тебя твоя ненасытная жажда магии. Посмотри на себя, Стормрейдж, разве о таком будущем мы мечтали? Разве ты забыл обо всём, что говорил тогда, пять лет назад, стоя посреди развалин укреплений нежити.
- Я помню, любовь моя, - бывший эльф усмехнулся, глядя на ровные шеренги молчаливых воинов, выстроившихся позади жрицы. Люди и орки, ночные эльфы и тролли, все они, как когда-то в битве у горы Хиджал объединились, но на этот раз, он сам был по другую сторону баррикад, - Но знаешь ли ты…
- Знаю, - грубо прервала его жрица, - Знаю, но, всё же, не могу понять. Ты изменился, но изменился не в лучшую сторону. Пойти на договор с демонами, стать слугой Пылающего Легиона? Неужели всё это ради банального могущества? Скажи...
- Ты, как всегда, права, любовь моя, - Иллидан расправил крылья, приподнялся над землёй, - Власть, это не главное.
- Тогда почему? Я спрашиваю тебя, Иллидан Стормрейдж! Ответь мне.
- А если я скажу, что ради тебя, любовь моя, ты поверишь?
Тиренд молча опустила голову. Костяшки пальцев, сжимающих длинный лук, побелели.
- Ты безумец, Иллидан, - наконец проговорила она, - Безумец, даже ещё больший, чем Артес.
- Артес! – бывший эльф яростно стиснул зубы. На мгновение, всё тело его вспыхнуло ослепляющим пламенем, но тут же погасло, стоило только полудемону разжать кулаки, - Это из-за него я стал таким, поверив лживым обещания, это из-за него я вынужден скрываться, словно дикий зверь, загнанный в ловушку!
- Неправда, - жрица резко выпрямилась, взглянуло прямо в лицо покрасневшему от гнева полудемону, - Ты сам это понимаешь, Иллидан, понимаешь, но отказываешься признавать. Признайся, признайся самому себе – ты сам выбрал свой путь, отлично осознавая, что обратной дороги уже не будет! – светло сиреневые глаза Тиренд заблестели, и было в них что-то такое, что заставило полудемона потупить взор.
- Любовь моя…
- Не смей называть меня так! – жрица мгновенно натянула тетиву, остановив наконечник стрелы прямо напротив груди бывшего эльфа, - Я уже давно не та наивная девочка, какой была десять тысяч лет назад. Эти годы не прошли даром, и мне пришлось перенести многое, но я выстояла! Я надеялась, что в тебе ещё осталась хоть капля благородства, но я ошибалась. Я жалею о том, что освободила тебя из заточения и с сожалением признаю, что Фарион, всё же, был прав. Всё. Хватит! Достаточно!!!
- Тиренд!
- Молчать! У тебя больше не осталось шансов. Теперь же, готовься к штурму. Завтра утром наши войска пойдут на штурм Тёмной Цитадели и ни ты, ни кто-либо иной не остановят нас!!! Прощай, Иллидан…
4.Алое, чёрное, красное...
Дверь храма сотрясалась от ударов. Казалось, весь остров содрогается вместе с нею, – но врата ещё держались под свирепым натиском, способным сокрушить саму земную твердь. Цепкая вязь заклинаний, паутиной сковывающая сворки ворот, искрила, гулко трещала в мгновение удара покрываясь мелкой сеткой, вот-вот готовая лопнуть.
Судорожно вцепившись побелевшими пальцами с дерево посоха, я мельком бросил взгляд на Кольцо. Стоявшим рядом колдунам, так же как и мне, всё ещё удавалось сохранять силы для удержания барьера, а вот остальные из Кольца, судя по всему, уже были не способны на что-либо ещё, кроме как безвольно осесть на жаркий прибрежный песок, отдавая последние крупицы жизни. Один из них, совсем ещё мальчишка, внезапно вскрикнул, скривился в сухом позыве, выворачиваемый на изнанку бесконтрольной демонической энергией, отпустил посох.
Стало тихо. Давящая на уши тишина проникала в мозг, разрывая его на части своей неестественностью, заставляя сердце сжиматься в ужасе, а руки безвольно опуститься.
Дверь лопнула, громадой осколков и сухого щебня сметая всё на своём пути. Торжествующий рёв вырвавшихся на свободу демонов раскалённой иглой пронзил меня, лишая рассудка, оставляя лишь одну мысль в мгновенно опустошённой голове – Бежать! Чудом удержавшись на ногах, я отбросил досуха выбранный посох и бросился вниз по склону, туда, где чернела полоса казавшихся спасительными джунглей.
Рёв за моей спиной сменился дикими криками боли разрываемых на части колдунов. Надежды на то, что демоны насытятся свежей кровью и забудут обо мне не было, но всё же у меня появился шанс и время вырваться с этого проклятого острова.
-Стой! – хриплый голос Каррагара вернул меня к действительности. Полоса прибрежного пляжа уже давно осталась позади, впрочем, как и кустарник подлеска. Обессиленный, я присел на влажный ковёр опавшей листвы, прислонившись к слабо мерцающему в вечерней мгле стволу исполинского дерева.
- Кажется, нам повезло, - старый колдун опустился рядом, демонстративно положив на колени налитый багряным пламенем посох.
- Повезло, - слова давались мне с трудом, застревая в пересохшем горле. Кровь из прокушенной губы стекала по подбородку, теряясь в густой, поседевшей за последний час бороде. Из зарослей, поддерживая друг друга, вышли ещё двое уцелевший в бойне. Братья близнецы, Мар`натар и Мар`гаток - оба из клана Штормовых Грабителей, как и старик Каррагар. При виде посоха глаза их жадно блеснули, но тут же угасли. Братья, впрочем как я, отлично понимали, что даже вдвоём, обессиленные и израненные, они не смогут завладеть посохом. Каррагар, видимо, так же прекрасно это осознавал, не выказывая ни малейших признаков беспокойства.
- Каррагар, - старший из братьев бережно опустил младшего рядом со мной, оставшись стоять, возвышаясь над нами всей громадой своих мускулов. До Посвящения Мар`натар был одним из лучший воинов Боевой Песни, но избрав путь служения демонам, покинул клан, примкнув к колдунам Грабителей, - Я был уверен, что такой осмотрительных хитрец как ты озаботиться о том, что бы иметь запасной путь отступления!
- Тише, воин, - старый колдун нарочито вальяжно перехватил посох, поднялся, доставая гиганту орку едва ли до плеч. В наступающих сумерках его горящий взор был совсем не заметен, затмеваемый мерным свечением посоха, - Не стоит привлекать к себе излишнее внимание демонов. Да, я предвидел, в отличие от этого глупца Гул’дана, что демоны могут и не повиноваться нам! Нер’зул был прав, когда предостерегал меня, предупреждая о том, что когда ни будь этот сумасшедший фанатик погубит нас всех!
- Что ты предлагаешь нам делать? – младший из братьев умоляюще посмотрел на колдуна.
- Нам? – Каррагар презрительно вскинул брови, - С каких это пор мы стали вместе?
- Каррагар! – кулаки гиганта сжались в ярости. Алый отблеск демонического пламени всколыхнулся внутри налитых жаждой крови глазниц.
Я не стал медлить. Кинжал, тщательно скрываемый мною до времени в рукаве изодранной мантии молнией метнулся вверх, воткнувшись Мар`натару в живот. Орк захрипел, отшатнулся, согнувшись от боли. Каррагар отточенным взмахом посоха опрокинул попытавшегося было встать брата, прижал его к земле заклинанием, распластав, не давая пошевелиться.
- Быстрее, - в голосе колдуна не было ни намёка на удивление, лишь собранная деловитость, - Мы должны завершить ритуал прежде, чем появятся демоны!
Не обращая внимание на корчащегося в агонии гиганта, я рывком поднял безвольно обвисшего Мар`гатока, ловким, тысячи раз испытанным и заученным движением перерезав ему горло, от уха до уха, аккуратно – так, что бы брызнувшая кровь попала на череп навершия. Каррагар, подняв посох над головой, судорожно вцепился мне в руку, забормотал заклинание. Тёмная воронка портала закрутилась еле заметной точкой, с каждой секундой увеличиваясь в размерах.
Я уже знал, что на двоих энергии посоха не хватит. Каррагар понял это спустя секунду, но было уже поздно. Кинжал с лёгким хрустом пробил грудную клетку старика, вонзившись по самую рукоять. Деревья затрещали, демонический вой подтолкнул меня вперёд, в ещё не открывшийся до конца портал и я прыгнул…
Next
Он был стар, очень стар. Нет, внешне он выглядел молодым и бодрым, бугры мышц под угольно чёрной, подёрнутой на загривке благородной сединой, шкурой по прежнему готовы были бросить крепкое, здоровое тело в молниеносную и неотразимую атаку, но там, в глубине. В глубине этого молодого тела, поддерживаемого живительной силой самой Природы, словно в непреодолимых цепях был закован старик, старик, доживающий последние дни своей долгой жизни. Даже слишком долгой – все те из его рода, кого он помнил, уже давно были мертвы, неотвратимая смерть настигла их на закате жизни, дряхлых и немощных, неспособных противостоять врагу или просто, банально, добыть себе пропитание. Все те из его рода – те, кого он помнил ещё маленькими, слепыми и несмышлёными котятами, они выросли, повзрослели, обзавелись собственными семьями и детьми, а их дети - своими детьми. А он не успел – что ж, возможно, оно и к лучшему. Так, хотя бы, бесконечное, гложущее душу чувство одиночества и осознание того, что все, кого ты знал, любил и помнил уши, это чувство было не столь болезненным.
Старвинд припал к земле, напрягся, вслушиваясь в кажущуюся безмятежной тишину саванны. Тучи песка, поднятые в воздух во время яростного, но непродолжительного боя, медленно оседали так, что сквозь это коричневое облако разглядеть, что-либо было ещё невозможно и, оставалось надеяться только на слух. Левое плечо, наскоро исцелённое хозяином, всё ещё саднило, хотя рана, оставленная иззубренным, широким клинком топора орка, уже исчезла, оставив на чёрной шкуре лишь едва-едва заметный, тонкий шрам. Сам орк, уставившись в небо пустыми глазницами, лежал рядом, мёртвый. Толстая кожаная куртка не спасла его от удара когтистой лапы Старвинда, без труда разорвавшей шкуру кодо, вместе со скрытой под нею грудной клеткой зеленокожего варвара. Это казалось невероятным везением, когда вместо привычных, туго стянутых между собою железных колец, в которых так неприятно застревали когти, Старвинд наткнулся на обыкновенную кожу, но либо орк этот был ещё юн и неопытен, либо он слишком сильно полагался на своего товарища – огромного, даже выше чем хозяин – таурена.
Шу’хало – когда-то они были нет, не союзниками, но и не врагами, сейчас же, повинуясь воле хозяина, Старвинд напал на таурена, отвлёк его на себя, в то время, как хозяин долго прицеливался, что бы одним выстрелом поразить гиганта. Схватка была короткой, но ожесточённой. Справится с орком, не ожидавшим нападения, не составило особого труда, а таурен, попытавшийся вызвать себе на помощь своего зверя, пал, сражённый метким выстрелом хозяина. Теперь, хозяин, склонившись над огромной тушей поверженного врага, бережно вынимал из пробитого арканитовым наконечником черепа стрелу, вглядываясь в пыльное марево. Где-то там, среди песка, должен был появиться тот, ради кого они проделали этот долгий путь из Ашенваля.
Склоны каньона потряс громогласный рёв. Белая молния метнулась навстречу Старвинду, повалила его на песок, раззявив клыкастую пасть. Старвинд рубанул когтями по шкуре белого льва, с удовлетворением почувствовал, как они вонзаются в плоть, но тут же отпустил, повинуясь неслышному приказу. Не калечить, не убивать, отвлекать на себя. Старвинд не слышал голоса хозяина, но в голове словно взорвалась гоблинская бомба, вынуждая подчиниться. Краем глаза он заметил, как хозяин присел рядом с телом орка, разложил на песке едва заметный, подёрнутый холодной белизной капкан – ловушку. Вот, сейчас, сейчас должен последовать выстрел. При встрече с различными противниками, стратегия боя каждый раз менялась в зависимости от того, с кем им предстояло сразиться, но общая схема всегда оставалась одна – он отвлекает, хозяин поражает врага своими стрелами.
Старвинд извернулся, вывернулся из объятий льва, отбросил его от себя, мягко ускользая с траектории выстрела, позволяя хозяину спустить тетиву и, замер, увидев, что тот даже и не доставал лука, по-прежнему сидя рядом с орком. Удар лапы льва опрокинул Старвинда, длинные клыки впились в загривок, в шею. Старвинд всё ещё пытался сражаться, но силы покидали его, вместе с волей к жизни. Он был стар, очень стар, слишком стар.
- Echyakkee, - Каллариан восторженно смотрел на яростно нападающего на найтсабера белого льва, восхищённый его силой, мощью и красотою. Не зря он прятался по кустам, скрываясь от стражей границ Даротара, не зря всю эту неделю был напряжён словно пружина, в ожидании встречи с патрулями Орды, не зря последние два дня сидел в засаде, пока не появились орк и таурен, способные вызвать этого льва. Да, такой зверь достоин того, что бы стать его новым компаньоном, новым помощником, взамен старого Старвинда. Эльфу было не жалко найтсабера, за прошедшие десять тысяч лет у него были сотни подобных ему – в начале молодых и полных жизненных сил, а затем стареющих, заключённых в искусственно поддерживаемую им оболочку юного тела старцев. Каллариан выжидал.
Старвинд, уткнувшись мордой в песок, тяжело дышал. Он почти не чувствовал ни своего тела, ни лап, ни хвоста. Все звуки вокруг казались приглушёнными, доносящимися, откуда-то издалека. Старвинд видел, как белый лев, тот, кого таурены называли Echyakkee, а ночные эльфы – Whitemist, Белый Туман, прыгнул навстречу эльфу. Видел, как Каллариан отступил назад, позволяя льву наступить в капкан и оказаться в плену ледяной ловушки. Видел, как его бывший хозяин протянул руку, взглянул в глаза льва, подчиняя его своей воле. Новое, почти забытое чувство зашевелилось, где-то в уголке сознания умирающего Старвинда. Свобода. Он был стар, он умирал, но он был свободен…
@Laborant
Дата публикации: 17.10.2006
Прочитано: 2190 раз
|
